Привет, Гость ! - Войти
- Зарегистрироваться
Персональный сайт пользователя Elisa2009 : Elisa2009 .www.nn.ru  
пользователь имеет статус «трастовый»
портрет № 231612 зарегистрирован более 1 года назад

Elisa2009

Портрет заполнен на 24 %

Отправить приватное сообщение Добавить в друзья Игнорировать Сделать подарок


    Статистика портрета:
  • сейчас просматривают портрет - 0
  • зарегистрированные пользователи посетившие портрет за 7 дней - 5

Мне нравится

Темы форумов

Записи в блогах

Marionne 6 июля 2014 4
Исповедь акушера

Простить. Это очень трудно. Простить. Простить и просить – очень похожие по звучанию, но противоположные по смыслу глаголы. Я хочу просить прощения. Это постоянное мое состояние. Чувство вины переполняет меня. Перед теми, с кем уже нельзя поговорить.
Я хочу просить прощения у Тани. Она умерла у меня на операционном столе. Я не спасла ее, не успела. Я не думала, что она погибнет вот так, просто заснет в наркозе и не проснется… Всего несколько минут назад я говорила с ней, она рассказывала мне о своей жизни, она ждала ребенка, а сейчас я стояла над мертвым телом, замерев от ужаса, считая секунды между разрядами дефибриллятора… Разряд… тишина… разряд… тишина… И тут понимаешь, что вернуть назад ничего нельзя. С каждым разрядом уходит надежда, уходит жизнь. Тело еще теплое, надо закончить операцию. Зашить зияющую рану на животе. Все так, как всегда. Только не течет кровь из раны. Ее нет. Она вся свернулась в тромбы и перекрыла сосуды. Завтра это обнаружит патологоанатом на вскрытии. Он располосует тело. И это уже не Таня, и не ее тело, а труп №… От этого перехватит горло, но надо стоять и смотреть и не пропустить самое главное – причину, ту, что убила ее. Но это будет завтра. А сейчас надо выйти из операционной, помыть руки, переодеться и взять в соседнюю операционную другую пациентку. Она не может ждать. Ты не имеешь права на ошибку. Оперирую на автомате. Словно сон… Все словно сон… Лишь когда наконец выходишь из операционной и садишься писать – понимаешь, что произошло. Каталка с простыней, покрывающей тело, стоит в коридоре, и ты словно спотыкаешься каждый раз, выходя из операционной.
Несмотря на позднюю ночь, в роддом приезжают все: начмед, консультанты, кафедра, зав.отделений, представитель министерства. Едут все. Это ЧП. Умерла в роддоме… Этого быть не должно, не может. Но это есть. Вот оно. Сегодня. Сейчас. В 20-й раз рассказываешь, что произошло. Врачи собираются группами, обсуждают, задают теперь уже бессмысленные вопросы. Заполняешь бумаги, много бумаг. Наконец, надо написать диагноз – предположить, что же случилось. Тромбоэмболия легочной артерии… ТЭЛА… Четыре буквы-убийцы. Иду в операционную, отношу бумаги. В коридоре стоит каталка. Поднимаю простыню. Нет, чуда нет. Жизнь покинула тело. Как меняется человек после смерти. Смерть не бывает красивой. Нет. Смерть ужасна сама по себе. По определению своему. Хочется заплакать, закричать. Слез нет, крика нет.
Чтобы прошло время и больше не слышать вопросов консультантов, поднимаюсь в детское отделение. Тишина. Несколько операционных детей спят в своих кроватках, медсестра дремлет, положив голову на ворох историй развития новорожденного. Вот он… маленький мальчик, 2600. Спит, как ангел. И не знает, что случилось в его жизни. От этого хочется кричать еще громче, но горло перехватывает на выдохе.
- Он поел и заснул, бедненький, - говорит медсестра, тихо подошедшая сзади. Она знает, что случилось. И переживает, конечно.
Но от этого «бедненький» становится плохо до тошноты.
Выбегаю в коридор. Надо идти в родовую. Отвлечься. В родах много женщин. Все происходит на автомате. Рожает одна, вторая… Крик матери – крик ребенка, крик матери - крик ребенка… Здесь никто ничего не спрашивает. Персонал просто молчит. И хорошо, что молчит. Опять приходит кто-то из врачей:
- Ты не виновата, это непредотвратимый случай…
Какая разница – виновата или невиновата! Ее больше нет. Нет. Она не собиралась умирать, она не знала, что это случится, она спокойно шла на операцию. И я не знала, и анестезиолог не знал, и моя ассистентка не знала, и операционная сестра, и детский врач…
Я киваю в ответ. Что-то рассеянно отвечаю. Меня вызывает начмед.
- Надо сообщить родственникам, - говорит он.
Трубку долго не берут. И маленький червячок малодушия шепчет, ну и пусть не берут, пусть это буду не я. Сонный голос старой женщины.
Какие слова подобрать, как сказать, что твоей дочери больше нет? Что надо сказать? Что выдавить из себя?
- Я вынуждена Вам сообщить, что Ваша дочь Таня умерла во время операции…
Крик, нет, вой отчаяния.
Я опускаю трубку:
- Простите меня…
Начмед. наливает мне кофе. Он молчит. И я молчу. Наконец, он прерывает молчание:
- Если тебе плохо – не ходи на вскрытие. Мы все сходим. Тут причина и так понятна. Главный специалист из министерства поддерживает:
- Да, причина очевидна. Хотя до вскрытия мы все равно не имеем права говорить о непредотвратимости…
Надо было раньше… надо было раньше… Может быть все было бы по-другому. Эта мысль все больше вползает в мою душу. Словно ядовитая змея. Видимо я говорю это вслух, потому что начмед и главный специалист в один голос говорят:
- Это бы ничего не изменило.
- Теперь это будет со мной всю жизнь. Операция ее убила… моя операция ее убила.
Тане было за 40 лет, старшие дети имеют свои семьи, детей. Захотела выйти замуж за молодого. Вот забеременела, а он все равно ушел. Как же я не спасла ее? Как? Почему? Почему именно я была у края? Почему мне досталась она? Малодушие заполняет меня: мне становится жалко себя. А может, надо было оставить ее, не оперировать…
- Тогда они бы оба погибли: и она, и ребенок. Сама знаешь, как это происходит.
Начмед гасит сигарету в пепельнице…
Я киваю и выхожу в коридор. Простите меня…Таня, прости!
- У нас кровотечение, скорей! – за мной бежит санитарочка из родовой.
Роды вела молодая доктор, послед плохо отделялся, накровили почти литр…
Моюсь, одеваюсь, наркоз. Матка плохо сокращается, кровит. Давление падает. Только бы не закон парных случаев – мелькает преступная мысль в голове. Нет. Не сметь! Отставить!!! Наконец матка схватывается, туго сжимает мою руку. Весь арсенал средств введен в вену, в мышцу, пахнет эфиром, который радостно пузырится, как бы говоря, что все теперь хорошо.
- Я уж испугалась, как бы не повторить…- на полуслове осекается молодая доктор.
- Такие вещи нельзя говорить в роддоме. Все и так это знают.
Доктор расспрашивает меня, как и почему я вводила препараты в такой последовательности. Я рассеянно отвечаю.
- Слава Богу, что Вы сегодня дежурите, - говорит пожилая акушерка. – Неизвестно, чем бы кончилось. Такое кровотечение нечасто бывает. Вы всегда вовремя оказываетесь там, где в Вас нуждаются.
- Не всегда.
«Зачем я сегодня оказалась рядом с Таней? Чтобы она погибла под моими руками? Зачем? Как глупо… Это ведь не мое дежурство. Зачем я поменялась! Скорей бы утро!»
Вскрытие. Кто был – тот знает. Самое чудовищное и самое обыденное в медицине. На секционном столе лежит труп №… Санитар - помощник патологоанатома непосредственно занимается вскрытием. Врач стоит рядом, наблюдает, до определенного момента не притрагивается к телу. По другую сторону стоят врачи-акушеры, консультанты, специалисты из министерства, начмед. Санитар работает весело. Даже что-то насвистывает, распиливая черепную коробку. Это не издевательство и не извращение. Это просто защита себя, своей психики. Он препарирует тело так, словно он закройщик. От этого становится жутко, даже мужчины опускают глаза. Наконец извлечен органокомплекс. И к делу преступает врач-патологоанатом – наш судья. Хрупкая красивая женщина. Что ее подвигло быть пат.анатомом? Такая красивая, даже непонятно, как она сможет притронуться к этой груде раздутых кишок, потемневших легких, обескровленного сердца, почек… Она работает красиво, пинцетом и скальпелем. Вскрывает каждый орган одним мощным, прямым разрезом, грациозным взмахом руки велит своему помощнику сделать снимок среза, затем отбирает небольшие кусочки в банку с формалином.
- Вот, - говорит она. – Вот ее убийца.
Она держит в руках легочные артерии с лежащим в них огромным тромбом. Все делают шаг вперед, наклоняются над препаратом.
- Тромбоэмболия, ТЭЛА.
Все выдыхают одновременно.
Начмед похлопывает меня по плечу:
- Не переживай, с таким тромбом в условиях роддома никто ничего сделать не смог бы.
- Да, я понимаю.
-Доктор, Ваш диагноз полностью совпал, - это патологоанатом мне сообщает.
На самом деле, вскрытие – это дело троих: тела, врача-патологоанатома и врача-клинициста. Все остальные – это только свидетели, поддержка. Но они тут ни причем. Весь груз лежит на мне. Я знаю, что остальные рады, что сегодня ночью не они стояли в операционной. Я тоже буду рада в другой раз. Но сегодня на этом месте я.
- Ну что, составляйте протокол. С таким тромбом шансов у нее не было, - патологоанатом снимает перчатки, моет руки. – Всем спасибо!
Мы благодарим ее за помощь, так принято: она ставит окончательный диагноз и не с целью осудить, а с целью поставить все точки над и.
Таня, прости!
Потом будет рецензия на историю, изъятие истории прокурором, комиссия в министерстве, заключение об отсутствии состава преступления в действии медицинского персонала и старый рубец от перенесенного инфаркта на ЭКГ… Простить себе этого нельзя. Вот уже много лет последней строкой в моей записке «о упокоении» значится Татиана.
Есть там еще и имя младенца Степана. Он умер на 8-й день, сразу после перевода в больницу. Его мама страдала тяжелым гестозом (теперь это называется преэклампсией), ее давление зашкаливало, и никакими препаратами не снижалось. Да и не было тогда препаратов эффективных, один клофелин. В 30 недель пришлось делать кесарево сечение. Степа родился на 900 грамм, за него боролись. Но сделать ничего не смогли. Это было 10 лет назад. А сейчас смогли бы. И родись Степа сейчас – он жил бы и радовал родителей. Его мама из-за тяжелого поражения почек больше не смогла иметь детей. К своему единственному сыну она ходит на кладбище в день его рождения и каждый год в этот день присылает мне смс-ку со словами благодарности за попытку спасти ее сына. И каждый год я сожалею, что не смогла его спасти и сделать Марину счастливой. Прости меня, Марина! Прости меня, Степа! И сколько таких рожденных и нерожденных Степанов… И от каждого есть свой след. Своя боль. Ее не сравнить с болью родителей, утративших ребенка, но все вместе они делают свое дело. Старые врачи говорят, что это и есть опыт. Да, в медицине цена опыта – смерть. В акушерстве смерть вдвойне ужасна. Но об этом в другой раз.
Показать полностью..
Marionne 28 февраля 2014 1
Сказка про капасик

В одной маленькой сказочной стране жил-был Главный гном и были у него дети: Подросший гном, гном Бом-бом и гном Би-би. Жили они в домике на берегу Большого Озера, в самой Середине Леса. Главный гном вел хозяйство, собирал грибы и ягоды, выращивал огурцы и картошку, готовил обеды и стирал одежду. Подросший гном бегал с другими Подросшими гномами, веселился, купался, иногда помогал Главному гному. А Бом-бом и Би-би – были совсем крошечными гномами, они целыми днями играли друг с другом, или с Подросшим гномом, или Главным гномом. Но больше всего они любили сидеть у Главного гнома на руках. Но руки у Главного гнома всегда были чем-то заняты.
В то самое Утро Главный гном возился на кухне и вдруг услышал шум в комнате. Он вошел в комнату и увидел, что на полу разлито молоко, по которому Бом-бом катает машинки, вырисовывая на только что вычищенных досках неимоверные завитушки и кренделя. Би-би хлопала в ладошки и подначивала Бом-Бома.
- Ай-я-яй! Бом-бом! Ты плохо делаешь! Я дал молоко, чтобы его пить, а не размазывать по полу! – возмутился главный Гном, вытирая мокрые руки о фартук.
- Бееее! – показал язык Бом-бом и бросил на мокрый пол чистое белье. Би-би засмеялась.
- Ах так! – не сдержался Главный гном. – Ну тогда стой вот в этом углу! – и отвел Бом-бома в самый дальний угол комнаты.
Бом-бом стоял в углу и всхлипывал. Би-би вертелась рядом, пытаясь заглянуть через плечо брата. Главный гном быстро прибрался и удалился на кухню. Через 2 минуты сердце его не выдержало, и он вернулся:
- Ну ладно, выходи! – сказал Главный гном и вывел Бом-бома из угла. – Можешь играть, только не устраивай беспорядок. Хорошо?
Бом-бом кивнул, вытирая слезы.
- Мама, капасик! – внезапно сказал он вслед уходящему Главному гному.
- Что такое капасик? – удивился Главный гном, останавливаясь с банкой готовых к засолке огурцов в дверях.
- Капасик!
Бом-бом растеряно стоял посреди комнаты.
- Би-би, что он потерял?
Но Би-би молчала. Она еще не умела говорить.
- Капасик, мама! – жалобно сказал маленький Бом-бом.
Главный гном наклонился, поднял карандаш и протянул его малышу:
- На, ты это ищешь?
Бом-бом вяло взял карандаш, сел за стол. И они с Би-би на несколько минут увлеклись рисованием.
Главный гном вновь занялся солениями на кухне.
Минут через 10 к нему пришел Бом-бом и дернул за подол юбки:
- Мама, капасик!
- Сейчас, - машинально ответил Главный гном, притирая крышку к очередной банке. – Сейчас, малыш, на, вот тебе колбаска! Это капасик?
Главный гном протянул ровный розовый кружок, пахнущий молоком. Бом-бом с радостью схватил колбасу и убежал в комнату. Через 5 секунд затопали крошечные ножки Би-би. Главный гном дал и ей кусочек.
Только Главный гном спустился в погреб, чтобы расставить банки, как наверх влетел запыхавшийся Подросший гном.
- Мам, дай еды!!!
И тут же раздался рядом голос Бом-бома:
- Капасик!
- Мам, он какой-то капасик хочет! – сообщил громогласно Подросший гном.
- Возьми колбасу, она на верхней полке в холодильнике, - крикнул Главный гном и тут же услышал:
- Сейчас, Бом-бомка! Я тебе колбаски отрежу и сам закушу.
Через секунду раздалось несколько странных звуков, похожих на падение колбасы, сыра и масла с верхней полки холодильника, потом тихая ругань Подросшего гнома, хихиканье младших гномиков и, наконец, финальный хлопок дверцы.
- Мам, я - в футбол!
Только его и видели. Несколько громких шагов-прыжков босыми ногами по траве и уже где-то далеко вопли Подросших гномов.
Работа в саду – не самое приятное дело. Главный гном без особого удовольствия забрался на грядки моркови и с тоской окинул плантацию взглядом…
- Капасик! Мама, капасик! – рядом стоял Бом-бом с вечным спутником Би-би и жалобно смотрел в глаза Главного гнома.
- Послушай, я не знаю, что такое капасик. Может быть, подойдет песочек в песочнице и горка, с которой можно кататься? Там еще и качели…
Пока главный гном перебирал в голове все слова на «к», Би-би уже согласилась с ним и тянула Бом-бома к детской площадке.
Через два часа прополки, наконец-то разогнув спину, Главный гном вздохнул и улыбнулся – самая неприятная работа, намеченная на сегодня, была выполнена.
- Мам, дай еды!
Главный гном вздрогнул от неожиданности: перед ним выросла тонкая высокая фигурка Подросшего гнома.
- Есть хочу!
- Сейчас будем обедать…
- Капасик! – Бом-бом стоял между морковных грядок.
- Мам, что ему надо? – спросил Подросший гном.
- Не знаю.
- Бом-бом, что тебе надо? – Подросший гном обнял братика.
- Капасик, - досадливо сообщил малыш.
Стоящая рядом Би-би улыбалась.
- А, знаю! Тебе камазик нужен, машинка! Бежим в дом!
И старший брат увлек за собой малышей.
- Руки помойте! – успел крикнуть вдогонку Главный гном.
После обеда все собрались на Озеро. Гномики плескались и плавали, брызгались и загорали, играли в камушки и песок.
Вдруг Бом-бом остановился, повернулся к Главному гному и серьезно сказал:
- Капасик!
- Да что же это такое! – всплеснул руками Главный гном.
И тут на помощь пришел Подросший гном:
- Бом-бомка! Иди сюда, будем карасиками нырять!
Игра снова завертелась…
Главный гном отошел чуть в сторону, чтобы прополоскать стираное белье. Озеро было огромным и чистым. Оно было таким большим, что только Главный гном умел его переплывать, а Подросшему гному было запрещено даже думать об этом! Воды была чистая-чистая, теплая-теплая, словно ложишься в парное молоко. И только на середине, спустив ноги вниз, ощущаешь холодные струйки родников. Из-за края леса на противоположном берегу вынырнул поезд. Он вез куда-то других гномов. «Когда-нибудь я напишу про то, что такое жить на станции,- подумал Главный гном, - Я расскажу, что думает…»
- Мам, есть хочу! Дай еды! – раздалось над ухом Главного гнома: светло-карие глаза весело и по-детски открыто смотрели на мать.
Главный гном улыбнулся:
- Сходи-ка в магазин. Купи молока, кефира, сметаны, творога и хлеба. Машина только что проехала – значит, привоз был.
- Ага! – длинноногий Подросший гном уже прыгал через траву, словно кенгуру, и размахивал полотенцем.
Не успел Главный гном одеть малышей, как Подросший гном вернулся, полный возмущения:
- А деньги???
Главный гном вздохнул:
- Ты же знаешь, где они лежат – возьми.
Не прошло и двух минут, а Подросший гном снова несся по тропинке с вопросом:
- А можно, а можно я еще шоколадку куплю?!
- Можно…
- А чупа-чууууупс???? – слышалось уже вдалеке.
- Дааааа, - ответил Главный гном и повел гномиков домой.
Ужинали земляникой с молоком и свежей булкой. Землянику собирали накануне. Гномьи леса богаты на ягоды и грибы!
Запихивая на ходу последнюю ложку за щеку, Подросший гном тут же исчез доигрывать футбол, а Главный гном пошел в огород поливать грядки. Малыши увязались с ним.
- Капасик! – снова раздалось позади.
Главный гном уже не знал, сердиться ему или плакать.
- Малыш! Я не знаю, что такое капасик. Принеси мне и покажи!
Бом-бом продолжал рассеянно смотреть по сторонам и от напряжения засосал пальчик. Главный гном тяжело вздохнул. «Что это за капасик такой!» Тут появилась Би-би. Она несла в руках книжку со стихами для малышей. Подойдя к Бом-бому, она показала ее, и малыш радостно воскликнул, тыкая пальцем в обложку:
- Капасик!!!
- Ах, книжку почитать! – воскликнул Главный гном с облегчением, - конечно почитаем. Сейчас дела доделаем, зубки почистим и ляжем в кроватки. И тогда почитаем!
«Какая Би-би молодец! Догадалась,» - добавил он про себя.
Солнце уже село, настал благословенный час без комаров и мух, повисла тишина на фоне ярко-розового слоеного неба… Маленькие гномики, пахнущие земляникой и молоком, уселись на кровати Главного гнома. Вскоре в свою кровать прошмыгнул Подросший гном, предварительно поболтав ногами в тазу с водой и полсекунды умывшись. Книжка закончилась. Би-би спала, обнимая куклу, Главный гном поцеловал ее и положил в кроватку. А Бом-бом еще не спал, и вдруг он тихонько заплакал:
- Мама, капасик!
- Господи, детка, а это разве не капасик? – спросил Главный гном, в отчаянии показывая на книгу.
Малыш помотал головой. Главный гном обнял его. Прижал к себе и стал целовать в мягкие щеки, маленький носик и заплаканные глазки, приговаривая:
- Прости меня, малыш, я не знаю, что такое капасик, не понимаю!
- Вот капасик! – прошептал Бом-бом между поцелуями и прижался губами к маминой щеке.
Главный гном застыл:
- Капасик – это поцелуй?
- Да, - выдохнул Бом-бом.
- Но почему «капасик»?
Но Бом-бом уже не ответил, он сладко зевнул и тут же заснул со счастливой улыбкой.
Главный гном растерянно потянулся к книжке: на обложке мать целовала ребенка…
Положив малыша в кровать, Главный гном подошел к Подросшему гному и поцеловал его в лоб.
В ту ночь Главному гному не спалось – слезы сами тихо катились по щекам. Никто не знает, о чем он думал, но все догадываются…
Показать полностью..

Галереи пользователей

Разделы

Тэги

Данных материалов у пользователя нет

События афиши

Данных материалов у пользователя нет

    Обратите внимание:
  • Удаленные, перемещенные в архив и скрытые темы на форумах, записи в блогах, события в афише и фото автоматически удаляются из этого списка
  • Свежие добавленные материалы выводятся выше в списке.